Начну с грустного. Звягинцев когда-то был одним из моих любимых российских режиссеров. Факт сам по себе, конечно, не печален. Грустно оттого, что он перестал им быть. Да, все просто —  после нашумевшего «Левиафана.»

Но до «Левиафана» были и фильмы, которые поражали и вселяли робкую надежду: неужели в российском кино появился последователь традиций Тарковского?.. Нет, замечательнейшего из режиссеров повторить невозможно, но хотя бы именно традиции. Забегая вперед, скажу, что знаю ответ – это отрицательное «нет» — на вопрос (который среди прочих зачем-то задала себе сама):  а стал бы Тарковский снимать такой фильм?..

Ранние фильмы Звягинцева были так хороши и загадочны, так символичны, так притягательны необыкновенными видеорядами, способностью настолько завораживающе снимать детали и подробности… После Тарковского я ни у кого не видела такой настоящей, струящейся, светящейся в кадре воды, на которую можно было смотреть долго-долго. Мастер, фильмы которого ждешь, настоящий художник, наконец-то! – все это было от меня о молодом режиссере. Когда-то.

И оттого больнее (первое чувство такое) после «Левиафана». Но больно лишь вначале, от разочарования. Потом как-то холоднее, спокойнее, и  можно анализировать.

О фильме и сказано, и написано много. Я постараюсь не повторяться и, если получится, добавить что-то свое. Да, я, обрадовавшись новому у Звягинцева, посмотрела, как оказалось, по неосторожности (отзывов тогда было очень мало) и «Левиафан».

Нецензурщина в фильме – это даже не обсуждается (уже не обсуждается – многие правильно об этом сказали). Понятно, что плохо. Где так разговаривают, я не знаю. Возможно, это такое средство, отнюдь не художественное, но мастер волен сам выбирать, как ему выразиться? В прямом, получилось, смысле выразиться.

Но где создатель фильма видел, что так живут?

Ни мои родственники, ни друзья не живут так. В глубокой (заметим), в том числе, провинции. Снятое в фильме – не их жизнь, и всё в нем не о них. Можно предположить, что… а вдруг это некая притчевость и символичность, и автор вовсе не это хотел сказать? Но тогда что же?

Знаю только об одном его интервью о фильме, где он говорит, что «зло побеждает добро» (вроде, так — читать полностью не хочу). Значит, никакая не притчевость, все так и есть, и снятое — это типа  жизнь людей в России. С коррупцией, беспросветностью, матом и пьянством, сплошным предательством друзей и близких, подставами и от близких, и от далеких, изменами и …отсутствием улыбок.

В фильме никто не улыбается – это первое «стоп»: так не бывает. Все люди – живые люди, и хоть когда-то, но радостны. Но не в этом фильме.

…Жизнь в унылом городе… Второе «стоп». Я видела в инете множество снимков Мончегорска, в которых есть красота. И есть люди, которые ее видят.

…Среди суровой природы. Но как же прекрасна эта же природа на фото людей, которые любят свой край. У Звягинцева в природе тоже есть красота (пожалуй, единственная), но она  другая. Даже от нее почему-то страшновато.

…Жизнь в легком каком-то, с хрупкими стенами, доме —  бывают ли такие на Севере? Но это, думаю, именно символ — сломать легко то, что некрепко. Не стены, а отношения.

…Жизнь, в которой без эмоций, как на нелюбимую работу, отправившиеся на невеселый же пикник женщины делают шашлыки. Очередное «стоп». Так-то уж точно не бывает! Что же все настолько навыворот-то?

…Где даже местный батюшка не может дать главному герою ответ на вопрос о том, что делать (или как жить дальше – не помню точно, а пересматривать не тянет). Он говорит Николаю: «Не знаю». Вот здесь мое одно из главных «стоп» и не верю!

Никогда в жизни я не встречала священника, который не смог бы ответить на какой угодно вопрос, тем более, тот, ответ на который очевиден. Лишь однажды я услышала  «не знаю», но это было сказано так, что ответ читался уже в интонации – это было как бы приглашение к размышлению, и мне все сразу стало понятно, тут же.

Параллель с праведным Иовом здесь не выдерживает, на мой взгляд, никакой критики, хотя Книгу о нем часто приводят в утешение людям, находящимся в скорбях. Но именно здесь она не так уместна.  Разве что в качестве утешения (но не от автора). О самой Книге (истории Иова) можно говорить долго, это сложная и глубокая тема, которая лучше всего для меня раскрыта у о.Александра Меня. Но разговор не об этом.

И главное – в фильме нет любви. Или почти нет (небольшое исключение — дети). Никого ни к кому. Так, может, потому-то и беспросветна жизнь героев, и дело не в мэрах и судьях? Здесь никто никого не любит (и так тоже не бывает). А где есть любовь, там не может быть беспросветности.

Кто же все-таки разрушил такую вот небывающую, но все же показанную нам киношную жизнь? Мэр, коррупция, архиерей ли виноваты в том, что у Николая в конце фильма по сути нет семьи?

А ведь ее у него уже с самого начала фильма, оказывается, нет, еще, возможно, до первых нападок и притеснений мэра.

Семья, в которой случилась измена, и не семья уже вовсе. Да, можно сохранить видимость, даже отстоять стены, но семьи не будет, если в ней нет любви и прощения. А прощения в фильме тоже не случилось. Но не случилось бы его и в доме, на который никто не посягает. В таком (любом т.е.) случае в обстановке нелюбви и непрощения мужем, нелюбви и неприятия пасынком, Лилии все равно одна (или какая-то другая) дорога из этого дома (при ее личном выборе этой дороги). При чем здесь тогда коррупция?

И дружбы межды людьми нет –  в этом система виновата?

Все в своей жизни герои разрушили сами. Или помогли друг другу это сделать. Кроме дома (того, что стены).

Линия дома… Весь фильм мы наблюдаем борьбу за него. Речь идет о миллионах, несчастные герои и т.д. Здесь все понятно каждому, здесь полное сочувствие Николаю. Да, несправедливость, зло, которое торжествует… Злобный мэр, желающий отнять дом в свою пользу…

А где-то за городом есть разрушенный храм. В городке – храм старенький, мельком показанный, в обычном  деревянном доме. И когда в конце фильма я вижу храм новый, просторный, то начинаю думать, что не все так плохо, хоть что-то хорошее нам наконец-то показали. Потому что я, наивная, поначалу считаю, что это разрушенный храм восстановили. Фильм закачивается, я иду читать отзывы, и тут оказывается (в фильме я этого не поняла), что новый храм – не восстановленный, а построен на печально известном нам месте.

И здесь мое самое главное – не верю, не бывает, стоп, но… И вот тут сначала больно. Не от того, что показали, а кто показал. 

Больно потому, что не ожидала. Именно от уважаемого и любимого когда-то режиссера. От кого угодно, только не от него. Пороки пороками (по-моему, все грехи нашего несовершенного и искаженного мира в фильме уместились, нет ни одной заповеди, которая не была бы здесь нарушена), коррупция коррупцией, но Церковь не пнул, кажется, только ленивый. Теперь среди пнувших мастер, у которого с  Тарковским даже любимый фильм один и тот же. Но это единственное (для меня сейчас), что у них общего есть.

Я прощаюсь с «кумиром» (вернее, уже попрощалась).

А ведь сказано же: «Не сотвори …»

Дети, играющие над обрывом. Так и хочется сказать «над пропастью».

Два слова о теме детей в фильме. О них тоже уже много написали. В одном кадре я заметила икону-триптих в автомобиле, и тут же, недалеко от нее фото, из тех, что лучше не показывать детям (но, по-моему, дети едут тут же). Понятный символ. 

От детей вообще мало что скрывается. Даже измена мачехи родному отцу будто нарочно подставлена сыну (пикник —  все же не гостиница, странно было бы, если бы никто не заметил). Это уже не символы, но от вопроса, что этих детей ждет дальше при таком отношении, как-то не уйти. И от ответа на этот вопрос становится неуютно. Страшно даже за сына мэра, даже (причем больше, чем других) его жаль. Этого ребенка, конечно, любят, его привели в храм, но правду об отце он рано или поздно узнает. И когда, пораженный, он  поднимет  глаза к небу (как это сделал маленьким в храме),  пусть увидит там именно Небо, а не веревку (или она мне пригрезилась?)

Еще одно замечание. Ничего нового нам, в общем-то, в не показали. Со времен «Маленькой Веры» одно и то же. 

Чему фильм учит?  Доброму ли, светлому, любви ли (которая в нем отсутствует)? Что останется в душе человека после просмотра? Захочет ли кто-то измениться сам (именно это  – в том числе — хочется ответить Николаю, когда он спрашивает у священника, что ему делать), прежде чем искать плохих посторонних, сокрушаясь о том, что все плохо, безнадежно и все равно «зло побеждает добро»? Плохие посторонние в фильме тоже есть, но все-таки не они главные враги героев.

В здешних комментариях я встретила мнение о том, что «фильм учит смирению». Ничего подобного! Не может быть смирения там, где нет любви.

И если зритель, посмотрев фильм,  начнет разбираться в вопросе «Кто виноват?» (это, в большинстве случаев будут государство, система; мы ведь так редко оглядываемся на себя), то неминуемо встанет и вопрос о том, что делать, ответ на который в некоторых головах может и не замедлить себя ждать. 

И ведь выхода-то нам действительно не показано. Как все  страшно и безысходно,  мы видим. Ключа нет. (Замечу: в фильме). Пути к двери, за за которой свет,  не показали, не намекнули даже. 

.

Мне очень понравилось мнение прот.Андрея Ткачёва о фильме. Я с ним согласна. Среди сказанного им есть слова:

Новый фильм, это не тот, который сняли вчера. Новый для вас любой фильм, который вы не видели. Откройте посему для себя нового Куросаву, нового Брессона, нового Дрейера. Впрочем, фамилий слишком много для продолжения списка. Смотрите хорошее кино, друзья. Русский человек должен разбираться в хорошем искусстве.   

Время, потраченное на просмотр «Левиафана» можно было бы уделить действительно хорошему, его и правда вокруг немало. 

В фильме настолько много насчитанных мной «так не бывает» вкупе с финальной сценой и местом, на котором режиссер выстроил новый храм, что я успокоилась. Действительно, это неправда, и так не бывает, как не бывает в нормальной жизни… женщин, «сооружающих» шашлык на пикнике.