Первая в истории российская картина, получившая американскую премию «Золотой глобус» в категории «Лучший фильм на иностранном языке». Победа на Каннском фестивале за лучший сценарий. Номинация на «Оскар». Для современного отечественного кинематографа все это звучит если не грандиозно, то, по крайней мере, интригующе. Вышедший в прокат 5 февраля 2015 года «Левиафан» сразу же вызвал реакцию у россиян, уставших от бесконечных однообразно-безвкусных комедий с неизменным актерским составом. О фильме Звягинцева отзывались восторженно, отмечая суровый реализм жизни простого человека, маленького винтика, в громадном механизме государства. Его критиковали за неоправданную безысходность – «неужели у нас все ТАК плохо?». Но в итоге, главным остается факт, что «Левиафан» привел людей к размышлению, так или иначе предложил взглянуть вокруг себя, выйти из заслонки собственного благополучия и задуматься о возможностях такого чудовища, как государство.

В фильме таким чудовищем предстает мэр провинциального приморского городка Прибрежный, которому «пригорело» выкупить по неоправданно низкой цене дом главного героя Николая, лишив тем самым возможности его семье приобрести хорошее новое жилье взамен. Почему ему нужен был именно участок Николая, хотя кругом места для строительства более чем предостаточно? Да просто так. Как говорится, «потому что я могу». В этом отношении герой Мадянова выступает слишком уж карикатурно злодейским. Это впечатление усиливает сцена, когда опьяневший от власти и алкоголя мэр приезжает поздним вечером к Николаю и, нетрезво шатаясь, в далеко не интеллегентных выражениях дает тому понять, кто здесь главный. Свято верующему в то, что «вся власть от Бога» чиновнику такое поведение кажется очень естественным и уместным.

И как же ведет себя в этой ситуации Николай? Он просит помощи у армейского друга Дмитрия, успешного московского адвоката, в надежде на то, что уж московский то адвокат дело разрулит. Столичный гость демонстрирует их шанс на победу, на деле оказавшимся целой папкой «нарытого» на мэра компромата. Адвокат, не веря в силу закона, почему-то верит, что человек, у которого «руки по локоть в крови» поддастся на такой шантаж. Что для него какой-то московский адвокат, очень даже смертный и не лишенный чувства самосохранения, которое легко пробуждается близостью смерти?

Еще Гоббс, используя образ Левиафана говорил о «войне всех против всех». Но в фильме единственное оружие этой войны – черная папка с неизвестным содержимым.

На фоне общей трагедии семьи разворачиваются новые, уже внутри дома Николая.Все свои переживания герои заливают немерным количеством водки, она так невыгодно выступает на первый план, притягивая к себе внимание, заполнив пустоту людей, сама становится как будто главным героем. И если в американской истории Химеера (взятой за основу) был бульдозер, как способ бунта против несправедливых реалий жизни, то в «Левиафане» в этом качестве выступает алкоголь.

«Ну и где твой Бог?» — совершенно неожиданно вопрощает Николай у местного священника. Все, что связывало героя с верой – это иконки в автомобиле, наличие которых признаком глубокой веры назвать нельзя даже с натяжкой. На что в ответ получает пересказ истории об Иове, смиренно принявшем все ниспосланные Господом несправедливые страдания. Для меня осталась непонятной связь фильма с библейской историей. Если Николай не выступает как герой, истинно верующий, ему и бунтовать незачем против Бога. Остается только то, что эта история призывает не роптать против испытаний, присланных Всевышним, и смириться с ними. Смириться – значит не бороться за свои законные права. Не бороться – значит суть фильма о несправедливости государственного чудовища просто теряется.

В целом же фильм кажется немного недоработанным, многие идеи, затронутые в нем, так и остались в зачаточном состоянии, поэтому оказались нераскрытыми и непонятыми. Из героев только сын Николая и Анжела, подруга Лилии, кажутся живыми, а не картонными декорациями к идее фильма. У Лядовой безысходность с лица не сходит ни в одном кадре, при всей трагичности образа ее героини, отыгран он был отвратительно.

Я до сих размышляю над вопросами – для чего же был снят «Левифан»? Какова его цель? Чему он учит зрителя? Из-за неоднозначности идей, из-за недосказаности режиссера, ответы на эти вопросы будут только порождать новые споры.