Не буду скрывать, фильм мне не понравился с самого начала, а если быть точнее, даже с трейлера, и чем дальше — тем больше омерзения неприятия он у меня вызывал. От лучшего российского фильма этого года по мнению жюри Кинотавра я ожидала гораздо большего.

Абсурдность, дурновкусие задают низкий уровень всего фильма с самой первой сцены — в электричке. Фильм, безусловно, снимался из расчета на широкую простодушную, нежели на глубокую аудиторию.


Персонажи в фильме в основном довольно картонные: учителя как типичные учителя, ученики как типичные ученики в худших традициях «Школы» Гай Германики, жена главного героя, его друг — все типично, даже слишком типично, шаблонно. Что же касается Служкина, то о нем ниже.

Актерские работы также особо не порадовали: актеры исполняющие главные роли, играют самих себя или опробованные уже ранее образы: что Хабенский, который играет привычный для себя типаж этакого лихого авантюриста-афериста (примерно то же самое он играл в тех же «Дальних родственниках»), что Лядова, как будто прямиком перешедшая из «Елены» Звягинцева, что Робак.

О герое

Нелепый, неустроенный, несформировавшийся, неуверенный, не… — можно продолжать еще долго — и это все о главном герое — Служкине. Вся заслуга его в том, что он не такой, как все, что мечтает о чем-то большем, чем другие, грезит этим — и всё. Действия нет, приложения силы нет, реализации своих идей нет. Его мечты так и остаются мечтами.


Мечты, грёзы — олицетворение детского в человеке: ребенок мечтает, но у него пока еще может не быть возможностей, способностей для осуществления своих стремлений, а потому он ничего сделать не может, не делает. Взрослый же — это тот человек, который сам выбирает свою жизнь и строит ее в соответствии со своими убеждениями.


В данном случае мы имеем дело с вроде бы взрослым по паспорту человеком, который ничего в жизни своей сделать не может (и обстоятельства здесь ни при чем). Не он управляет своей жизнью, а жизнь вертит им как может. Он же существует практически на уровне рефлексов, потому как мало просто уметь видеть, чувствовать красоту, нужно еще уметь ее критически оценивать, а также действовать в соответствии со своим видением, а здесь уже одними эмоциями не обойдешься, здесь нужен разум, самодисциплина, а с этим у нашего героя большие проблемы. Вместо того, чтобы наконец-то начать что-то делать в своей жизни, он предпочитает топить свою жизнь в алкоголе, любовных похождениях — таким образом Служкин бежит от себя, становясь все дальше от своих мечтаний, грёз.


Надеюсь, меня правильно поймут, но у этого мужчины нет полноценной зрелой потенции (в широком смысле этого слова), его потенция осталась на подростково-юношеском, зачаточном уровне. Он не способен видеть в женщине нечто большее, чем объект для заигрывания, сексуальный объект, ограничиваясь лишь тем поверхностным, что есть в женщине, не способен он достаточно глубоко заглянуть в ее душу, взаимодействовать с ней.


Школьница пусть и с необычным, но все же незрелым, примитивным, хотя бы в силу возраста, внутренним миром со всей своей наивностью, категоричностью и т.п. (там ещё даже о личности говорить не приходится, она еще только в стадии формирования) — это и есть истинный уровень Служкина как человека, потому как он, как был, так и остался юношей-школьником, мечтающим, грезящим, но не делающим, сотворяющим.


Его безответственность наносит вред не только ему самому, но и людям, с которыми он контактирует: он портит жизнь своей жене, которой не может дать свободу от своей беспутной жизни, его дочь вынуждена пропускать через себя все это напряжение, которое есть в семье, его ученики лишний раз разочаруются во взрослых, получив весьма негативный «пример для подражания», уж не говоря про то, что Служкин не раз подвергнет их жизнь реальной опасности.


Те слова, которые он говорит своим ученикам во время игры в карты, он может смело адресовать себе и своему окружению (человек обычно критикует в других то, что ему самому не нравится в себе).

Детям же нужны не наставления, а пример. И как бы много, хорошо и умно не говорил бы Служкин в моменты просветления, всё это без толку, так как его собственный пример всё разрушает. Чтобы учить кого-то быть кем-то, нужно сначала самому стать этим человеком или хотя бы встать на этот путь, добиться чего-то.


Своей же речью он лишь лишний раз демонстрирует незнание, непонимание психологии подростков. Впрочем, именно его невежество в вопросах как психологии, так и философии, в контексте которой он пытается рассуждать в одной из сцен, в числе прочих причин не позволяет ему решить его жизненные проблемы.

Выводы

Основная моя претензия к создателям фильма заключается в том, что главный герой, который кроме чувств жалости и отвращения ничего лично у меня не вызывает, показан с таким любованием, что непременно вызовет у значительной части аудитории если не восхищение, то нечто вроде уважения, которого он, на мой взгляд, вовсе не достоин.


Впрочем, я могу ошибаться, и, возможно, образ Служкина поможет кому-то из зрителей рассмотреть в себе его черты, слегка ужаснуться, встрепенуться и начать наконец-то что-то делать, а не закрывать глаза на творящееся в собственной жизни, вокруг, затупляя всё хорошее, светлое, что ещё осталось в себе, свой разум развлечениями, алкоголем и инфантильным безответственным сознанием.


Но в таком случае к режиссеру еще больше претензий, так как планка рассмотрения жизни Служкина задана изначальна весьма низко, и зрителям довольно сложно абстрагироваться от него, взглянуть на него со стороны (как, к примеру, это сделано в той же «Елене» Звягинцева), нет даже хотя бы какого-нибудь реального просвета, намека на хотя бы «лучик света».


Порекомендовать к просмотру я могу этот фильм лишь тем, кто готов мириться со всеми вышеперечисленными недостатками, и, возможно, сделать свои собственные выводы.

P.S. Ну уж про сходство с «Красотой по-американски» (использованное в заголовке) и говорить не нужно — оно очевидно: это и любование тонущим письмом (в оригинале был парящий пакет), и кризис среднего возраста, и влюбленность в школьницу, и сцена наедине с ней, не совсем одетой, последующее возобладание здравого смыла, только с той лишь разницей, что насколько все красиво и изящно у Сэма Мендеса, настолько же дико и невыразительно у Велединского.